делать подпись под аватаром нелогично
Интереснейшая статья: Как снимали фильм "Бердмэн"
з.ы Все-таки, если вы не видели этот фильм, не читайте эту статью. Посмотрите сначала фильм. Это великолепное кино, красиво сыгранное и красиво же сделанное, настоящее визуальное пиршество. Про прекрасные диалоги и актерскую игру я ничего говорить не буду, это нужно увидеть своими глазами. Для меня, как и Гранд Будапешт, лучший фильм года. Китону Оскар!!! И я теперь совершенно официально фанат оператора Эмануэля Любецки, то что он творил в этом фильме просто за гранью фантастики.
Фильм «Бёрдмэн» задумывался режиссером Алехандро Гонсалесом Иньярриту как эксперимент. Он сам не знал, что из этого получится, и предложил всем просто поучаствовать в нем вместе. И именно оригинальность подхода привлекла большинство участников проекта.
Майкл Китон согласился на роль через «примерно 11 секунд»: «Мне нравится оригинальность и необычность, — говорит он. – Меня привлекают подобные сложности». Главная задача, поставленная режиссером перед своей командой, — съемка одной камерой и единым дублем, повлияла на дизайн декораций и потребовала очень плотной работы художника-постановщика Кевина Томпсона с оператором Эммануэлем Любецки.
читать дальшеРабота над декорациями и монтажом фильма началась еще на репетициях в Лос-Анджелесе. В павильоне студии Sony был построен динамический муляж декорации, позволяющий команде изменять линейные параметры будущего помещения: удлинять или укорачивать коридоры, расширять комнаты, и так далее. Иными словами, размер помещения подгонялся под сценарий: как долго актерам понадобится идти по коридору, чтобы сказать свои реплики?
С какой скоростью они будут при этом идти, нужно было запомнить, потому что изменять уже построенную декорацию на месте никто не будет. Во время репетиции также выстраивались ракурсы и движения камеры. Иногда вместо занятых в фильме актеров для этого использовали специально нанятых статистов. К моменту начала съемок на площадке все кадры были уже выстроены.
Репетицию снимали и монтировали, высчитывая, где и как позже будут прятать монтажные склейки! То есть, практически весь фильм был готов «в черновом варианте» до прибытия съемочной группы в Нью-Йорк. В процессе этой работы оттачивались диалоги, менялся сценарий и выстраивался ритм отдельных сцен. Последнее было крайне важно для успеха картины.
Для поддержания нужного ритма на площадке у Иньярриту был записан саундтрек с барабанной музыкой. Барабанщик в фильме появляется не единожды – как в самом театре, так и в аллее на улице. Музыку писал мексиканец Антонио Санчес, он сделал 60 треков в разном эмоциональном ключе по описанию сцен Иньярриту. Барабанная дробь представляла сердцебиение персонажа. «Это помогло актерам войти в настроение, а камере – в ритм сцены» — говорит Любецки.
Композитор Антонио Санчес и Иньярриту
Весь фильм разворачивается в помещении одного театра. В виде локации был выбран исторический театр Сент Джеймс Театр на West 44th Street. Иньярриту повезло: обычно бродвейские театры заняты на годы вперед, да к тому же, съемка велась в самый сезон «Тони» — американского театрального «Оскара», когда каждый театр пытается показать все лучшее. Но, удивительно – именно в этот момент у театра был перерыв: предыдущая постановка окончилась рано ввиду неудачи у зрителей, и театр был свободен целые девять дней, на которые и заняли его Иньярриту и его съемочная группа.
Сцена театра и его главный вход – это реальные локации, а все остальные помещения – это декорации, специально построенные в павильоне киностудии Kaufman Astoria Studios в Квинсе. «Нам потребовались широкие длинные коридоры и двигающиеся стены, — поясняет Томпсон, которому понравилась идея того, что все разворачивается в голове главного героя. – Узкие коридоры театра не позволяли вместить человека со стедикамом».
Построенная декорация должна была бесшовно вливаться в локации и представлять собой замкнутый на себя лабиринт лестниц, комнат, коридоров и других помещений. В итоге Кевин Томпсон построил такой лабиринт в целых три этажа. «Я сделал это так, что зритель не мог понять геометрию всего помещения», — рассказывает Томпсон. Все лестницы были достаточно широкими, чтобы на них помещался человек со стедикамом, а в помещения имелись дополнительные «технические» входы, сделанные для облегчения работы съемочной группы.
Декораторы наполнили помещения всяким старым театральным реквизитом, странной мебелью, банками с краской и другим хламом, обычным для внутренних помещений бродвейских театров. Внутренности театра были созданы так, чтобы контрастировать с Голливудским гламуром: обшарпанные, фактурные стены, творческий беспорядок, конфликтующие цвета и текстуры.
Кроме того, все помещения театра постоянно находятся в процессе изменения: там ведется подготовка к предстоящей премьере. И эти изменения нужно было показать. Не говорят уже о том, что чем ближе время премьеры, тем больше страха концентрируется в разуме персонажа Китона, даже комнаты начинают сужаться и давить на него. Это тоже нужно было воссоздать. «Коридоры становятся уже, а потолки – ниже, а магазинчик, в котором герой покупает спиртное, даже меняет свое расположение, пока мы находимся в нем, — рассказывает Томпсон, — но зрители этого не замечают. Поскольку там нет видимых монтажных склеек, зритель «покупается» на трюк».
Для освещения использовали встроенный в декорации свет, а не привычный киносвет. Источники разной световой температуры применялись для дополнительного создания контраста и напряжения. «Алехандро хотел эмоциональной связи с декорацией, поэтому я очень внимательно слушал его пожелания по ощущениям от нее», — говорит Томпсон.
Освещение вообще оказалось большой проблемой. «Например, в кадре, когда Майкл Китон сидит в своей гримерной перед зеркалом, освещенный лампочками, расположенными по его периметру, — рассказывает Любецки, — эти лампочки дадут нежеланную тень через минуту, когда мы встанем и пойдем по комнате. Поэтому освещение двигалось вместе с нами, чтобы выглядеть естественно. Когда камера плывет по комнате, рядом с ней двигаются еще восемь человек. Они двигают свет и рассеиватели. Это было сродни балету».
Съемка театральных зрителей тоже представляла техническую сложность: группа не могла позволить нанять статистов на весь театр, поэтому живые статисты сидели только на передних местах и у проходов. Дальше сидения были заполнены куклами. «Освещение должно было быть очень специфическим, — делится Любецки. – Достаточно осветить живых статистов и уводить в тень кукол, чтобы их не было заметно в кадре».
Творческая задача – сделать фильм таким, будто его снимали одним планом, превратил проект в кошмар для оператора, монтажера и актеров. «Если ты запнулся на своей фразе, то придется начинать все сначала, — рассказывает Иньярриту. – И если твой партнер только что выдал лучшую игру в его жизни, ее никто не увидит».
«Там был момент, когда Эдвард Нортон впервые выходит на сцену театра, — рассказывает Эмма Стоун, — и потом прихожу я и увожу его в гримерку. Дубль длился минут шесть, и каждый раз я шла слишком быстро или слишком медленно. «Ты убиваешь мой фильм!», — кричал Алехандро. Возможно, он даже серьезно имел это в виду на каком-то этапе, но процесс действительно заставлял держать себя в напряжении».
«Забавно, рассказывает один из монтажеров картины, — когда мы снимали на крыше, позади Эммы Стоун и Эдварда Нортона была огромная растяжка с лицом Том Хэнкса. Если бы мы оставили ее в кадре, все зрители бы подумали, что мы поместили ее туда намеренно, потому что аллюзия была слишком сильной. Билборд заменили на этапе постпродакшна».
В картине есть сцена, в которой персонаж Майкла Китона оказывается на улице в одних трусах и носках, чтобы вернуться в театр, ему надо пройти через Таймс-сквер (кстати, на самом деле из театра Сент Джеймса нельзя выйти на Таймс-сквер, но ведь большая часть фильма разворачивается в голове персонажа Майкла Китона). Съемки проводились весной 2013 года. Иньярриту долго пытался вычислить, как это снять, исключив попадание в кадр туристов, привлеченных видом полуобнаженной звезды. В обычном случае это можно было бы снять в несколько монтажных склеек, но не здесь, где требовался один длинный план. Закрыть площадь тоже не представлялось возможным – на это у команды фильма просто не было бюджета – картину сняли на $18 миллионов.
Совершено случайно Иньярриту наткнулся на школьную музыкальную группу из Бронкса The Marching Cobras of New York, которые репетировали в парке. И тогда он решил нанять группу ребят, чтобы они представляли собой живой щит между полураздетым актером и туристами на площади, отвлекая на себя внимание случайных людей, пока звезду снимают в окружении статистов. Однако, трудовое право запрещало участникам коллектива работать ночью. Иньярриту вышел из положения, собрав выпускников школы, бывших участников оркестра, которые с удовольствием согласились поучаствовать в задуманном. Во время съемок, когда Китон появился на площади, они заиграли громче, что привлекло внимание толпы, отвернувшейся от съемочной группы.
Монтаж велся все время съемок – монтажер Даглас Крайс получал дейлис (отснятое за день) и смотрел, как все стыкуется друг с другом, и с чего следует начать съемку завтра. При этом Иньярриту был готов подчиниться решению монтажера о том или ином ракурсе кадра в начале следующего шота. Второй монтажер – Стивен Миррионе работал из Лос-Анджелеса, и в основном монтировал кадры с визуальными эффектами.
Иньярриту запретил монтажерам рассказывать, сколько и где монтажных склеек они сделали, но оператор Любецки с удовольствием рассказывает, что самый длинный шот длился 15 минут, а большинство остальных – примерно по 10. Для монтажа картины применили технологию невидимой склейки, для некоторых из них потребовались визуальные эффекты.
С этим Иньярриту помогала монреальская студия Rodeo FX во главе с VFX супервайзером Ари Ханикяном. Визуальные эффекты, так или иначе, присутствуют в 90 минутах 119-минутной ленты. Так что, «документальный» стиль съемки вовсе не означает отсутствия компьютерной графики!
Например, в сцене, когда Ригган представляет себя Бёрдмэном и взлетает над мостовой Нью-Йорка. Сначала просто левитирует, а потом – делает круг над городом. Эту сцену очень подробно превизуализировали (превиз – это черновая анимация грубо созданных объектов для выстраивания общей композиции кадра). Сцены левитации были сняты на локации с помощью тросов, но для остальных сцен Китона снимали позже на фоне хромакея, освещая актера светодиодными панелями с изображением города. Эту технологию впервые применили для фильма «Гравитация», принесшего «оскар» оператору картины Эммануэлю Любецки. Студия Halon сделала превиз, а в Rodeo позже разработали техвиз того, как это можно сделать, что позволило выстроить движение камеры при съемке заднего плана.
Во время съемки фоновых изображений оператор Любецки прикрепил на объектив еще четыре камеры GoPro, и таким образом запечатлел изображение всего пути камеры на 360 градусов, именно эти кадры потом использовались для освещения Майкла Китона. Это позволило воссоздать освещение фона на актере во время съемок в хромакейном павильоне. Изображение на светодиодных панелях двигалось, отображая окружавшие Риггана объекты вдоль траектории его полета по городу, так он получал нужные рефлексы – от красных кирпичей или от неба.
В другой сцене Ригган встречает свое альтер-эго Бёрдмэна при прогулке по Нью-Йорку. Здесь снимали каскадера, одетого в костюм Бёрдмэна, но парни из Rodeo добавили CG крылья, перья и продублировали лицо Майкла Китона на каскадера. VFX супервайзер фильма Ара Ханикян отправился в студию Spectral Motion, которая создавала костюм, и сделал нужные фотореференсы крыльев костюма и его текстур. CG крылья были построены с помощью софта Softimage XSI, в картинку с помощью ICE добавили динамик и симуляций для анимации движения перьев на ветру.
Концепт-дизайн костюма, созданный двухкратным обладателем премии «Оскар» Альбертом Вольски
Что касается лица актера, то произносящего диалоги Китона снимали с помощью трех камер RED EPIC с применением рассеянного света. Специалисты Rodeo репроецировали это изображение на киберскан его лица.
Еще в одной сцене Ригган симулирует атаку инопланетян на город, некое крылатое создание, вертолет и целую кучу снарядов. Кадры для этих сцен Rodeo частично сняли на локации, после чего добавили в них компьютерную графику. Например, взрывающийся джип сняли вживую с помощью пиротехники. После чего в эти кадры вставили снаряд, «хвост» от него, и усилили взрыв, добавив больше цифрового огня и осколков.
Вертолет и другие взрывы были также цифровыми. «Когда мы смотрим вверх, мы видим еще один взрыв на крыше здания, — рассказывает Ханикян, — на отснятом материале был всего лишь дым – для тайминга. После чего мы сделали симуляцию разрушения твердых объектов в Houdini, построив здание и взорвав его. Цифровые кирпичи, древесные осколки и разбитое стекло – это тоже симуляции Houdini. Плюс в сцену добавили симуляции дыма и отснятые элементы огня.
В нескольких сценах фильма главный герой оказывается перед зеркалом, которое в любом случае должно отражать съемочную группу. Оно и отражало, пока специалисты Rodeo не вычистили их оттуда. Вернее, такие сцены потребовали очень сложной работы: из реально отснятого материала в них только актеры на переднем плане и их отражения, выделенные с помощью ротоскопирования. Все остальное окружение – это заново восстановленный в 2,5D интерьер комнаты. Художникам по эффектам также пришлось воссоздавать пыль и грязь на самих зеркалах.
Эффекты также были призваны на помощь в сценах вхождении я кометы в атмосферу Земли и даже – в моментах, когда герой бросает по комнате вещи. А еще – для скрытия многочисленных «невидимых» монтажных склеек.
Все сцены с зеркалами потребовали очень серьезной постобработки, поскольку зеркальные поверхности отражали съемочную группу
В кадрах, когда Ригган заставляет предметы левитировать, в воздухе парят цифровые объекты. «Большинство этих объектов в той сцене – цифровые, — рассказывает Ханикян. – Мы попросили съемочную группу прислать нам реквизит, включая постер, который в той сцене тоже цифровой, как и стул. Мы отсканировали все присланное и отсняли референсы для текстур».
Симуляция толпы была вставлена в сценах беседы персонажей Эммы Стоун и Эдварда Нортона на крыше, а в кадрах, когда Ригган находится в больнице, за его окном заменили пейзаж.
Во время отдельных склеек нужно было изменить скорость движения кадров. «Алехандро хотел, чтобы у фильма был определенный темп, — поясняет Ханикян. – Мы изменили скорость движения кадров в большей части картины».
В итоге почти 90 минут из 119-минутного фильма прошло через пайплайн студии Rodeo, почти полностью – как единый невидимый эффект. «Это самое интересное, — делится Ханикян, – мы работаем со зрелищными блокбастерами, но больше удовлетворения получаем от подобных фильмов, где наша работа становится частью повествования. Люди даже не догадываются, сколько визуальных эффектов содержит «Бёрдмэн»!»
На создание фильма от начала съемки и постпродакшн ушел год: с начала 2013 года до середины февраля 2014.
ОТСЮДА
з.ы Все-таки, если вы не видели этот фильм, не читайте эту статью. Посмотрите сначала фильм. Это великолепное кино, красиво сыгранное и красиво же сделанное, настоящее визуальное пиршество. Про прекрасные диалоги и актерскую игру я ничего говорить не буду, это нужно увидеть своими глазами. Для меня, как и Гранд Будапешт, лучший фильм года. Китону Оскар!!! И я теперь совершенно официально фанат оператора Эмануэля Любецки, то что он творил в этом фильме просто за гранью фантастики.
Фильм «Бёрдмэн» задумывался режиссером Алехандро Гонсалесом Иньярриту как эксперимент. Он сам не знал, что из этого получится, и предложил всем просто поучаствовать в нем вместе. И именно оригинальность подхода привлекла большинство участников проекта.
Майкл Китон согласился на роль через «примерно 11 секунд»: «Мне нравится оригинальность и необычность, — говорит он. – Меня привлекают подобные сложности». Главная задача, поставленная режиссером перед своей командой, — съемка одной камерой и единым дублем, повлияла на дизайн декораций и потребовала очень плотной работы художника-постановщика Кевина Томпсона с оператором Эммануэлем Любецки.
читать дальшеРабота над декорациями и монтажом фильма началась еще на репетициях в Лос-Анджелесе. В павильоне студии Sony был построен динамический муляж декорации, позволяющий команде изменять линейные параметры будущего помещения: удлинять или укорачивать коридоры, расширять комнаты, и так далее. Иными словами, размер помещения подгонялся под сценарий: как долго актерам понадобится идти по коридору, чтобы сказать свои реплики?
С какой скоростью они будут при этом идти, нужно было запомнить, потому что изменять уже построенную декорацию на месте никто не будет. Во время репетиции также выстраивались ракурсы и движения камеры. Иногда вместо занятых в фильме актеров для этого использовали специально нанятых статистов. К моменту начала съемок на площадке все кадры были уже выстроены.
Репетицию снимали и монтировали, высчитывая, где и как позже будут прятать монтажные склейки! То есть, практически весь фильм был готов «в черновом варианте» до прибытия съемочной группы в Нью-Йорк. В процессе этой работы оттачивались диалоги, менялся сценарий и выстраивался ритм отдельных сцен. Последнее было крайне важно для успеха картины.
Для поддержания нужного ритма на площадке у Иньярриту был записан саундтрек с барабанной музыкой. Барабанщик в фильме появляется не единожды – как в самом театре, так и в аллее на улице. Музыку писал мексиканец Антонио Санчес, он сделал 60 треков в разном эмоциональном ключе по описанию сцен Иньярриту. Барабанная дробь представляла сердцебиение персонажа. «Это помогло актерам войти в настроение, а камере – в ритм сцены» — говорит Любецки.
Композитор Антонио Санчес и Иньярриту
Весь фильм разворачивается в помещении одного театра. В виде локации был выбран исторический театр Сент Джеймс Театр на West 44th Street. Иньярриту повезло: обычно бродвейские театры заняты на годы вперед, да к тому же, съемка велась в самый сезон «Тони» — американского театрального «Оскара», когда каждый театр пытается показать все лучшее. Но, удивительно – именно в этот момент у театра был перерыв: предыдущая постановка окончилась рано ввиду неудачи у зрителей, и театр был свободен целые девять дней, на которые и заняли его Иньярриту и его съемочная группа.
Сцена театра и его главный вход – это реальные локации, а все остальные помещения – это декорации, специально построенные в павильоне киностудии Kaufman Astoria Studios в Квинсе. «Нам потребовались широкие длинные коридоры и двигающиеся стены, — поясняет Томпсон, которому понравилась идея того, что все разворачивается в голове главного героя. – Узкие коридоры театра не позволяли вместить человека со стедикамом».
Построенная декорация должна была бесшовно вливаться в локации и представлять собой замкнутый на себя лабиринт лестниц, комнат, коридоров и других помещений. В итоге Кевин Томпсон построил такой лабиринт в целых три этажа. «Я сделал это так, что зритель не мог понять геометрию всего помещения», — рассказывает Томпсон. Все лестницы были достаточно широкими, чтобы на них помещался человек со стедикамом, а в помещения имелись дополнительные «технические» входы, сделанные для облегчения работы съемочной группы.
Декораторы наполнили помещения всяким старым театральным реквизитом, странной мебелью, банками с краской и другим хламом, обычным для внутренних помещений бродвейских театров. Внутренности театра были созданы так, чтобы контрастировать с Голливудским гламуром: обшарпанные, фактурные стены, творческий беспорядок, конфликтующие цвета и текстуры.
Кроме того, все помещения театра постоянно находятся в процессе изменения: там ведется подготовка к предстоящей премьере. И эти изменения нужно было показать. Не говорят уже о том, что чем ближе время премьеры, тем больше страха концентрируется в разуме персонажа Китона, даже комнаты начинают сужаться и давить на него. Это тоже нужно было воссоздать. «Коридоры становятся уже, а потолки – ниже, а магазинчик, в котором герой покупает спиртное, даже меняет свое расположение, пока мы находимся в нем, — рассказывает Томпсон, — но зрители этого не замечают. Поскольку там нет видимых монтажных склеек, зритель «покупается» на трюк».
Для освещения использовали встроенный в декорации свет, а не привычный киносвет. Источники разной световой температуры применялись для дополнительного создания контраста и напряжения. «Алехандро хотел эмоциональной связи с декорацией, поэтому я очень внимательно слушал его пожелания по ощущениям от нее», — говорит Томпсон.
Освещение вообще оказалось большой проблемой. «Например, в кадре, когда Майкл Китон сидит в своей гримерной перед зеркалом, освещенный лампочками, расположенными по его периметру, — рассказывает Любецки, — эти лампочки дадут нежеланную тень через минуту, когда мы встанем и пойдем по комнате. Поэтому освещение двигалось вместе с нами, чтобы выглядеть естественно. Когда камера плывет по комнате, рядом с ней двигаются еще восемь человек. Они двигают свет и рассеиватели. Это было сродни балету».
Съемка театральных зрителей тоже представляла техническую сложность: группа не могла позволить нанять статистов на весь театр, поэтому живые статисты сидели только на передних местах и у проходов. Дальше сидения были заполнены куклами. «Освещение должно было быть очень специфическим, — делится Любецки. – Достаточно осветить живых статистов и уводить в тень кукол, чтобы их не было заметно в кадре».
Творческая задача – сделать фильм таким, будто его снимали одним планом, превратил проект в кошмар для оператора, монтажера и актеров. «Если ты запнулся на своей фразе, то придется начинать все сначала, — рассказывает Иньярриту. – И если твой партнер только что выдал лучшую игру в его жизни, ее никто не увидит».
«Там был момент, когда Эдвард Нортон впервые выходит на сцену театра, — рассказывает Эмма Стоун, — и потом прихожу я и увожу его в гримерку. Дубль длился минут шесть, и каждый раз я шла слишком быстро или слишком медленно. «Ты убиваешь мой фильм!», — кричал Алехандро. Возможно, он даже серьезно имел это в виду на каком-то этапе, но процесс действительно заставлял держать себя в напряжении».
«Забавно, рассказывает один из монтажеров картины, — когда мы снимали на крыше, позади Эммы Стоун и Эдварда Нортона была огромная растяжка с лицом Том Хэнкса. Если бы мы оставили ее в кадре, все зрители бы подумали, что мы поместили ее туда намеренно, потому что аллюзия была слишком сильной. Билборд заменили на этапе постпродакшна».
В картине есть сцена, в которой персонаж Майкла Китона оказывается на улице в одних трусах и носках, чтобы вернуться в театр, ему надо пройти через Таймс-сквер (кстати, на самом деле из театра Сент Джеймса нельзя выйти на Таймс-сквер, но ведь большая часть фильма разворачивается в голове персонажа Майкла Китона). Съемки проводились весной 2013 года. Иньярриту долго пытался вычислить, как это снять, исключив попадание в кадр туристов, привлеченных видом полуобнаженной звезды. В обычном случае это можно было бы снять в несколько монтажных склеек, но не здесь, где требовался один длинный план. Закрыть площадь тоже не представлялось возможным – на это у команды фильма просто не было бюджета – картину сняли на $18 миллионов.
Совершено случайно Иньярриту наткнулся на школьную музыкальную группу из Бронкса The Marching Cobras of New York, которые репетировали в парке. И тогда он решил нанять группу ребят, чтобы они представляли собой живой щит между полураздетым актером и туристами на площади, отвлекая на себя внимание случайных людей, пока звезду снимают в окружении статистов. Однако, трудовое право запрещало участникам коллектива работать ночью. Иньярриту вышел из положения, собрав выпускников школы, бывших участников оркестра, которые с удовольствием согласились поучаствовать в задуманном. Во время съемок, когда Китон появился на площади, они заиграли громче, что привлекло внимание толпы, отвернувшейся от съемочной группы.
Монтаж велся все время съемок – монтажер Даглас Крайс получал дейлис (отснятое за день) и смотрел, как все стыкуется друг с другом, и с чего следует начать съемку завтра. При этом Иньярриту был готов подчиниться решению монтажера о том или ином ракурсе кадра в начале следующего шота. Второй монтажер – Стивен Миррионе работал из Лос-Анджелеса, и в основном монтировал кадры с визуальными эффектами.
Иньярриту запретил монтажерам рассказывать, сколько и где монтажных склеек они сделали, но оператор Любецки с удовольствием рассказывает, что самый длинный шот длился 15 минут, а большинство остальных – примерно по 10. Для монтажа картины применили технологию невидимой склейки, для некоторых из них потребовались визуальные эффекты.
С этим Иньярриту помогала монреальская студия Rodeo FX во главе с VFX супервайзером Ари Ханикяном. Визуальные эффекты, так или иначе, присутствуют в 90 минутах 119-минутной ленты. Так что, «документальный» стиль съемки вовсе не означает отсутствия компьютерной графики!
Например, в сцене, когда Ригган представляет себя Бёрдмэном и взлетает над мостовой Нью-Йорка. Сначала просто левитирует, а потом – делает круг над городом. Эту сцену очень подробно превизуализировали (превиз – это черновая анимация грубо созданных объектов для выстраивания общей композиции кадра). Сцены левитации были сняты на локации с помощью тросов, но для остальных сцен Китона снимали позже на фоне хромакея, освещая актера светодиодными панелями с изображением города. Эту технологию впервые применили для фильма «Гравитация», принесшего «оскар» оператору картины Эммануэлю Любецки. Студия Halon сделала превиз, а в Rodeo позже разработали техвиз того, как это можно сделать, что позволило выстроить движение камеры при съемке заднего плана.
Во время съемки фоновых изображений оператор Любецки прикрепил на объектив еще четыре камеры GoPro, и таким образом запечатлел изображение всего пути камеры на 360 градусов, именно эти кадры потом использовались для освещения Майкла Китона. Это позволило воссоздать освещение фона на актере во время съемок в хромакейном павильоне. Изображение на светодиодных панелях двигалось, отображая окружавшие Риггана объекты вдоль траектории его полета по городу, так он получал нужные рефлексы – от красных кирпичей или от неба.
В другой сцене Ригган встречает свое альтер-эго Бёрдмэна при прогулке по Нью-Йорку. Здесь снимали каскадера, одетого в костюм Бёрдмэна, но парни из Rodeo добавили CG крылья, перья и продублировали лицо Майкла Китона на каскадера. VFX супервайзер фильма Ара Ханикян отправился в студию Spectral Motion, которая создавала костюм, и сделал нужные фотореференсы крыльев костюма и его текстур. CG крылья были построены с помощью софта Softimage XSI, в картинку с помощью ICE добавили динамик и симуляций для анимации движения перьев на ветру.
Концепт-дизайн костюма, созданный двухкратным обладателем премии «Оскар» Альбертом Вольски
Что касается лица актера, то произносящего диалоги Китона снимали с помощью трех камер RED EPIC с применением рассеянного света. Специалисты Rodeo репроецировали это изображение на киберскан его лица.
Еще в одной сцене Ригган симулирует атаку инопланетян на город, некое крылатое создание, вертолет и целую кучу снарядов. Кадры для этих сцен Rodeo частично сняли на локации, после чего добавили в них компьютерную графику. Например, взрывающийся джип сняли вживую с помощью пиротехники. После чего в эти кадры вставили снаряд, «хвост» от него, и усилили взрыв, добавив больше цифрового огня и осколков.
Вертолет и другие взрывы были также цифровыми. «Когда мы смотрим вверх, мы видим еще один взрыв на крыше здания, — рассказывает Ханикян, — на отснятом материале был всего лишь дым – для тайминга. После чего мы сделали симуляцию разрушения твердых объектов в Houdini, построив здание и взорвав его. Цифровые кирпичи, древесные осколки и разбитое стекло – это тоже симуляции Houdini. Плюс в сцену добавили симуляции дыма и отснятые элементы огня.
В нескольких сценах фильма главный герой оказывается перед зеркалом, которое в любом случае должно отражать съемочную группу. Оно и отражало, пока специалисты Rodeo не вычистили их оттуда. Вернее, такие сцены потребовали очень сложной работы: из реально отснятого материала в них только актеры на переднем плане и их отражения, выделенные с помощью ротоскопирования. Все остальное окружение – это заново восстановленный в 2,5D интерьер комнаты. Художникам по эффектам также пришлось воссоздавать пыль и грязь на самих зеркалах.
Эффекты также были призваны на помощь в сценах вхождении я кометы в атмосферу Земли и даже – в моментах, когда герой бросает по комнате вещи. А еще – для скрытия многочисленных «невидимых» монтажных склеек.
Все сцены с зеркалами потребовали очень серьезной постобработки, поскольку зеркальные поверхности отражали съемочную группу
В кадрах, когда Ригган заставляет предметы левитировать, в воздухе парят цифровые объекты. «Большинство этих объектов в той сцене – цифровые, — рассказывает Ханикян. – Мы попросили съемочную группу прислать нам реквизит, включая постер, который в той сцене тоже цифровой, как и стул. Мы отсканировали все присланное и отсняли референсы для текстур».
Симуляция толпы была вставлена в сценах беседы персонажей Эммы Стоун и Эдварда Нортона на крыше, а в кадрах, когда Ригган находится в больнице, за его окном заменили пейзаж.
Во время отдельных склеек нужно было изменить скорость движения кадров. «Алехандро хотел, чтобы у фильма был определенный темп, — поясняет Ханикян. – Мы изменили скорость движения кадров в большей части картины».
В итоге почти 90 минут из 119-минутного фильма прошло через пайплайн студии Rodeo, почти полностью – как единый невидимый эффект. «Это самое интересное, — делится Ханикян, – мы работаем со зрелищными блокбастерами, но больше удовлетворения получаем от подобных фильмов, где наша работа становится частью повествования. Люди даже не догадываются, сколько визуальных эффектов содержит «Бёрдмэн»!»
На создание фильма от начала съемки и постпродакшн ушел год: с начала 2013 года до середины февраля 2014.
ОТСЮДА
@темы: немного о кино
-
-
12.02.2015 в 11:59только, боюсь, я не все поняла, надо пересмотреть ))
-
-
12.02.2015 в 14:33